Охота на легенду: настоящий детектив развернулся в астраханских степях

Когда Астраханская губерния была еще молода, ее руководству – первым губернаторам – приходилось порой выполнять всякого рода "грязную работу", не гнушаясь настоящей охотой на политических противников.

Всем спасибо!
В "Астраханской летописи" краевед конца XIX века Адольф Штылько скупо сообщил: "1725 г. Сентября 14. – Губернатор А.П. Волынский осматривает труп удушеннаго по его приказанию калмыцкого владельца, внука хана Аюки – Нитара-Дорджи. Убедившись, что убит именно он, а не другой, Волынский распорядился похоронить его, зайсангу же и др. участвовавшим в убийстве выдано в награду 300 руб. Нитар убит в своей кибитке посредством накинутой на его шею петли".

Современный калмыцкий историк Андрей Митиров, используя труд своего коллеги XVIII века Василия Бакунина, непосредственного участника тех событий, подробно изучил обстоятельства этого странного дела.

В тот период важной силой в регионе были калмыки, не столь давно пришедшие на Волгу из далекой Джунгарии. Правительство с помощью местной администрации постепенно включало их в жизнь государства, налаживая контакты с их буддийским духовенством и знатью. Калмыцкое ханство существовало тогда на правах политической автономии. И именно астраханскому губернатору Артемию Волынскому пришлось участвовать в разрешении сложной и опасной ситуации, возникшей после смерти бесспорного калмыцкого лидера – хана Аюки, а затем и его старшего сына Чакдоржапа.
Сын второго и внук первого, Нитар-Дордже и стал персоной нон-грата.

Когда умер Чакдоржап, выявились три претендента на ханство: Дасанг – его старший сын, Церен-Дондук – сын Аюки-хана и Дондук-Омбо. У всех были более или менее законные права. Так что родственники начали борьбу за власть, активно привлекая на свою сторону русскую администрацию и самого губернатора Волынского. Задействован в этой борьбе был и двоюродный брат Дондук-Омбо, внук Аюки и младший сын Чакдоржапа,  – Дондук-Даши.

Еще при жизни Аюка попросил Волынского и командовавшего персидским корпусом генерал-поручика Матешкина стрелять по Дасангу и Дондук-Даши, если "кто начнет из них драку". В свою очередь, Дасанг просил у губернатора защиты, прикочевал со своими людьми поближе к Астрахани – причем под защитой капитана Брюса и поручика Лопухина с двумя ротами Ингерманландского и Астраханского батальонов, 50 драгунами Астраханского гарнизона с пушками, 100 казаками и юртовскими татарами.

Увы, миром дело не кончилось: 24 ноября 1723 года "при реке Ахтубе у устья речки Берекети, от Астрахани в сорока верстах" Дондук-Омбо напал на Дасанга, было много убитых и раненых, а Дасанга спас приплывший на шлюпке Волынский. После этого едва не произошел бой самого Волынского с Дондук-Омбо, поскольку калмыцкий князь потребовал у губернатора не заступаться за Дасанга.
Отношения, одним словом, сложились "высокие".

После переговоров с представителями всех претендентов на калмыцкий престол, главой буддийской церкви и знатью губернатор Волынский принял решение: 20 сентября 1724 года Церен-Дондук объявлен наместником Калмыцкого ханства. На это назначение губернатор получил полномочия от монарха и Сената. Наместник был приведен к присяге.

Вот те крест
Многие зайсанги со своими семьями и людьми крестились, приняв православие. Пожелали креститься и два брата Дасанга. Один, Баксадай Доржи, поехал в Петербург, был крещен и стал зваться Петром Тайшиным. Восприемником у него был сам Петр I. При нем же "крестилось из лучших их зай­сангов семь человек, а восприемниками им были князь Меньшиков и другие из первых министров".

Вернувшись из Петербурга, Петр Тайшин объявил братьям, что теперь он – друг самого Петра Великого, и тот обещал ему построить для него недалеко от Астрахани город, в котором крещеные калмыки могут зимовать. Знатным соплеменникам Тайшин посоветовал относиться к нему лояльно, угрожая в противном случае буквально натравить на них российские войска. Такое хвастовство было воспринято неприязненно, и теперь не только его собственные братья Дасанг и Нитар-Доржи, но даже губернатор Волынский относились к Тайшину с презрением и опаской.
Вот тут в игру вступает тот самый Нитар, на которого и будет вестись вскоре настоящая охота. Он отстаивал обычаи предков, слыл великим воином и был ярым противником принятия калмыками христианства. Как записал В. Бакунин, "Нитар-Доржи … зайсангу Тунгулаку, крестнику покойного канцлера …Головкина, за то, что он крестился, кинжалом голову прорубил и бок проколол".

Итак, вызывающее поведение Тайшина привело к тому, что братья… сговорились его убить! И именно Нитар-Доржи напал на его кибитку, захватил его жену и иеромонаха, приставленного к новокрещеному Тайшину.

Этим Нитар не ограничился – и напал на основоположника калмыковедения Василия Бакунина, "бил его палками, метался на него с кинжалом и, выведя его из кибитки, хотел его из ружья застрелить, но до совершения убийства не допустил зайсанг Джалчин". Бакунину удалось уехать, но его заступника Нитар все-таки застрелил на следующий день.

Более того: Нитар-Доржи намеревался убить и самого губернатора Волынского, когда тот вместе с Тайшиным водным путем отправился из Царицына в Дмитриевск.

Такие выходки российская администрация терпеть не собиралась. Так что губернатор стал у слободы Дубовки и "отправил сильную партию российских регулярных и нерегулярных войск, чтоб его поймать живого или убить, которая от Царицынской линии на него, Нитар-Доржу, нападала, и при том из калмык его побито около ста человек, да живых поймано 61 человек".

Самого неуловимого Нитара взять не удалось: он бежал в улусы (владения) Дасанга. Волынский потребовал от Дасанга поймать и выдать брата, после чего прислать его или держать под караулом у себя.

Сообщил Волынский о ситуации и в Сенат, откуда ему прибыло предписание братьев как-то примирить, но если не удастся, то применить вооруженную силу или отдать смутьяна Дасанга на суд наместника ханства.

Взять живым или нет
Нитар был признан угрозой номер один, так что его убийство стало главной целью. Петр Тайшин предлагал губернатору услуги некоего умельца, который может заманить Нитара и "опоить" – то есть отравить. Но этому человеку нужно будет заранее дать "отраву", тихо и незаметно, "не брать от калмыцкого лекаря, то опасно, что он может разгласить".

Губернатор взял "отраву" у штап-лекаря Меллера, "которую он по посланному к нему ордеру нарочно для того сделал". Самому Тайшину он выдал вина и велел отравить Нитара, за что обещал наградить 50 рублями.

Не очень полагаясь на яд, к делу подключили и военных. 16 июля из Дубовской слободы тайно выехал в Царицын подполковник Заозерский, который должен получить там тысячу вооруженных конных казаков, 150 драгун и ждать присоединения еще двух тысяч казаков. Ему дали проводников из верных калмыцких зайсангов. Целью была поимка Нитар-Доржи и зайсанга Дюбжура "живыми или как бог даст". За живых полагался дополнительный "бонус" – 200 рублей за Нитара и 100 – за зайсанга.

19 июля стало известно, что силы Заозерского разбили Нитара, но тот со спасшимися в бою калмыками бежал в степь – "без ружья и без платья, наг, только в одних штанах и без шапки, и бос, и на неоседлой лошади".

Начались погоня и поиски. Схватили ближайших сторонников Нитара, жестоко пытали и допрашивали, выяснив, наконец, что беглец намерен перейти Дон и бежать на Кубань.
В эти дни указом Сената Волынского перевели из Астрахани в Казань, на его место прислали бригадира Ивана Фамендина (фон Менгдена). Но Волынский продолжил охоту на Нитара.

Теперь он обратился к самому Дасангу, прося его выдать брата. Ему было обещано, что его "брату Нитырю" никакого "бесчестья" не сделают и "соблюдут его живот" – в память о заслугах его деда, отца и всей их фамилии. Обещано было содержать Нитара под арестом со всеми его людьми, "с довольною пищею" до полного его раскаяния.

Волынскому доносили о сборах Нитара и его подготовке к побегу на Кубань. Дасанг спрашивал, что же все-таки делать с братом: поймать, убить или окормить? Впрочем, это было уже неважно: Волынский предложил взять беглеца живым, за что награда будет 500 рублей, или убить – за что награда будет поменьше, 300 рублей.

Один из зайсангов, Билютка, предложил услуги своего брата Ган-Шарапа, который мог бы застрелить или зарезать Нитара, поскольку раньше сам едва не пал от его руки, а теперь состоит при нем на службе.

О том, что убийство Нитара было уже не отменить, говорит тот факт, что к губернатору тайно приезжал посланец Нитара с покаянным письмом и подарком от него, но на него никак не отреагировали.

Мёртв до прибытия
Вечером 12 сентября к губернатору прибыл посланец с сообщением о том, что Дасанг заманил Нитара в свою кибитку под предлогом секретных переговоров. Как только он вошел, на него напали.

Началась драка, Нитара схватили и удавили шелковой веревкой, ловко наброшенной на шею. Силы были неравными, Нитар яростно боролся, и его одолели с трудом. Участвовал в этом убийстве и тот самый Ган-Шарап, приближенный к Нитару.

Сообщалась и немного иная версия: вроде бы Дасанг хотел взять брата живым и отослать Волынскому, но драка была столь жестокой, что Нитар не выдержал напряжения и вскоре, уже связанным, умер.

Убийцы Нитара – Байбасар, Билютка и его брат Ган-Шарап – получили обещанное вознаграждение. За телом Нитара была послана команда Олонецкого полка "с пятьюдесятью человек драгун и двести человек донских казаков".

14 сентября тело Нитара привезли в Дмитриевск. Волынский осмотрел его и заметил, что "видно на шее, что удавлен, также и на боках есть синие знаки, как бит был".

Убедившись в смерти Нитара, Волынский забрал у Петра Тайшина так и не пригодившийся яд, вернул его штап-лекарю Ягану Меллеру, который его уничтожил.

Дасанг приезжал к Волынскому объясниться и, конечно, обвинял во всем переполохе покойного Нитара, выставив его злодеем и смутьяном. Ничего удивительного! Смелый, сильный, пользовавшийся авторитетом в воинской среде, Нитар мог стать и соперником в борьбе за власть, и лидером какого-нибудь восстания.

Хотя Нитар-Доржи мешал и своим братьям, и знати, и российской администрации, народ любил его и запомнил, сделав героем легенды о Миитр-Доржи-нойоне.

Смерть Нитара привела и к падению его брата Дасанга: вскоре его силы были разбиты, улусы отобраны, а сам он закончил жизнь спившимся и опустившимся человеком.